Слово – шаг

Категория: Проза

Его работа разрушать то, что когда-то построили другие. Ник был профессионалом с сильно развитым чутьем, что всегда помогало ему избегать проблемы, так часто случавшихся с его конкурентами. Поэтому он даже не спрашивал себя, почему ему не нравиться новый объект. Хотя на бумаге все выглядело очень просто. Очередной нежилец на этом свете, который вскоре закончит свое жалкое существование. И когда Ник впервые приехал к нему и зашел в огромный двор, обнесенный массивной бетонной стеной, поверху сплошь утыканной крупными осколками бутылочного стекла, в его душу проникла мрачная тень. Невесомая предвестница несчастья, старая знакомая по службе в спецназе, которая ни раз спасала жизнь ему и его товарищам. Насторожившись, он более внимательно оглядел территорию. Это был довольно захламленный двор, впрочем видел и похуже. Когда его работа будет полностью закончена, здесь станет чуточку грязнее. Ник почти закончил осматриваться, как его взгляд наткнулся на двухметровый каменный крест, находившийся у забора, слева от ворот. Мужчина осторожно подошел к нему и впился глазами в маленькую табличку, привинченную у основания. Его постигло разочарование, надпись на ней затерли до такого состояния, что уже ничего нельзя было разобрать. Конечно это время постаралось, прибрало за собой. Что бы этот крест не значил в прошлом, сейчас с его памятью никто не считался. Пожав плечами Ник так же равнодушно отвернулся от него , наконец, он обратил внимание на цель своего прихода сюда. Это была казарма, длинное, прямоугольное здание, приплюснутое сверху чердачной надстройкой. Он направился к ней и чем дальше отходил от креста, тем спокойнее становилось на душе, и когда он потянул на себя тяжелую дверь и вошел в дом, тревога уже полностью улеглась.

Вопреки первому впечатлению демонтаж дома шел легко. Перед тем, как приступить к крыше, Нику и его бригаде, осталось снести внутри только одну стену - несущую. Стоило им чуть-чуть ошибиться, как все здание могло сложиться вовнутрь, словно карточный домик у неловкого мальчишки, и погрести горе - разрушителей под собой. Ник находился высоко на лесах и выстукивал ее. Там, где стена была менее плотной он наносил маркировку. Неожиданно Ник насторожился. По позвоночнику лёгкими мурашками пронесся холодный ветерок. Ник глянул вниз, там двое рабочих сортировали мусор, а третий работал с горелкой, резал метал. Ничего такого, что могло бы привлечь его внимание. Но в этот раз чувство опасности само собой не прошло, а наоборот, усилилось. И мужчина вначале почувствовал, а только потом услышал небольшой взрыв. Прежде чем он повторился Ник уже заметил причину. Взрывалась, стреляя во все стороны кусками резиновой кишки, трубка, которая вела от горелки к открытому кислородному баллону. Рабочие побросав свою работу, остолбенело смотрели на эти взрывы.

- Вентиль! Идиоты! Вентиль перекройте!!! - закричал им Ник.

Он еще не успел решить, что ему делать, как повинуясь рефлексам, двинулся к краю лесов и прыгнул с них. На миг Ник закрыл глаза, он не хотел видеть стремительно приближающийся бетонный пол. От соприкосновения с ним, раздался громкий хруст, сотрясший все тело и мужчина покатился по направлению к шипящему баллону. Зрение разбило на сегменты все пространство. Четко с болезненным фокусом он видел шланг, который взрывался по частям, все ближе и ближе приближаясь к баллону с кислородом. Теперь все зависело от того кто окажется быстрее, стреляющий фейерверк огня или Ник. Остались считанные секунды. Уже мутнее, на периферии Ник видел рабочих, которые наконец вышли из столбняка и в панике бросились в сторону противоположную выходу. Если Ник не успеет, то отпевать их будут вместе, - это последняя мысль, которую он запомнил. Взвившись в воздух Ник накрыл собой горящий шланг и отключаясь рванул вентиль баллона на себя.

Много месяцев Ник переживал эту минуту снова и снова, пока не пришёл к выводу, что действовал неправильно. Рефлексы, обточенные им до блеска в армии, подвели своего хозяина в тот день. Да, он не дал баллону взорваться. Да, он спас своих людей от смерти и здание от разрушения. Но если бы не его способность действовать быстрее мысли он смог бы спасти и самого себя. Лестница, которая вела с лесов была практически под ним, но он не воспользовался ей, а бездумно сиганул вниз и разбился о бетон, пролетев около пяти метров. Теперь Ник стал паралитиком, навечно прикованным к инвалидному креслу.

Один, в пустой квартире он кружил в слепой ярости натыкаясь на стены. Стены, везде стояли проклятые стены, и ему никогда уже не снести их. Но хуже стен, было его собственное тело, туго скованное немощью. После того как врачи вынесли приговор: «Вы больше никогда не будете ходить», ушла жена. Внешне все выглядело вполне благопристойно. «Мы немного поживем у мамы», сказала она, собирая в чемоданы свои вещи и одежду детей. Только по глазам, которые она старательно прятала, Ник понял, что это «немного» - отговорка. Подозрение подтвердило письмо из суда, которое он нераспечатанным, бросил валяться в прихожей. Ник и не собирался его вскрывать, он знал, в нем находиться маленький казенный клочок бумажки. Серая повестка в суд. Или сейчас они печатают их на белой бумаге? Ну, уж дудки. Он не будет играть по их правилам.

Вместо суда Ник отправился в реабилитационный центр. Он скрежетал зубами, со злобой кроша их в мел, когда замечал брезгливую жалость, направленную в свою сторону. Гораздо лучше им воспринималось людское равнодушие. Хорошо, что последнего было намного больше. Ник понял, что ненавидит добрых людей. Доброта была противна эгоистичной человеческой натуре, и люди только хотели казаться добреньким, казаться, но не быть. Они сочувственно расспрашивали его о здоровье, ободряюще похлопывали по плечу и относились как неполноценному уроду, впрочем коим он и являлся. Кругом были сплошные лицемеры. Хорошо, что не я, это обездвиженное пресмыкающееся, ясно читал он в их простеньких душах. Одну такую, он взашей вытолкал из своего дома, наезжая на ее толстые ноги колесами своей инвалидной коляски. Приперлась, типа постирать и покушать приготовить. Он терпел ее почти полчаса понемногу спускаясь в пучину бешенства, пока она сюсюкающим тоном ворковала над ним. Но когда она заголяя ляжки до резинки трусов, встала раком прямо перед его лицом, якобы помыть полы в квартире, он взорвался. Ему, всегда любившим стройные женские ножки, унизительно было хотеть эту жирную колоду, но он хотел. Его плоть не желала подчиняться, а жила своей собственной жизнью. И проклятущая баба все поняла. Прочла в его желтеющих от сильной страсти, глазах. Он выгнал ее, дико ругая и оскорбляя, но она все равно торжествующей, ушла из его квартиры. Уже, наверное, много лет ее никто не желал. Она ушла, а его как будто выключили. Он упал на пол и пополз к двери моля, чтобы женщина вернулась. Выл как раненный зверь и призывал попеременно то ее, то смерть, в зависимости от того, что одерживало вверх в душе - мощное желание или горькое презрение к себе. Хорошо что она не вернулась, да и он не умер. С тех пор Ник начал подальше держался от всех женщин без разбора, инстинктивно не доверяя им, и себе, в первую очередь.

Впрочем, вскоре он смог жить и с этим и когда женщины перестали вызывать в нем такие сильные чувства, тогда в его жизни появилась – она. Мила, его физиотерапевт. В ее глазах он не увидел, так доставшей жалости. Наоборот Мила, как никто другой умела быть безжалостной. Именно такой, какой нужно, чтобы работать с неполноценными людьми.

Впервые ознакомившись с его медицинской карточкой и проверив рефлексы врач внимательно посмотрела на Ника.

- Ну что солдат, - грубовато спросила, - скис?

- Не дождетесь. Я буду ходить!

- Давай, давай, слово города рушит. А уж какого-то дохляка на ноги поднять тем более сможет.

Вот сука, думал он, когда вспоминал сильные руки женщины, ломавшие его закостенелые мышцы. После каждого сеанса Ник уползал к себе домой и часами отлеживался от мучавших его прикосновений. Откуда в ней только столько силы берется, что бы он чувствовал себя так, словно его переработало камнедробилкой? Он искусал себе все губы и щеки до незаживающих язв, только что бы не кричать под ее ладонями. Но приходила ночь и он думал о ней, но не как о враче, а как о женщине и тогда приходила ее очередь кричать и извиваться под его руками. Шло время, мышцы его окрепли и с легкостью выдерживали ту нагрузку, которую им давали. Больше Ник не чувствовал боли, но и лучше ему не становилось. Ноги, все так же оставались немыми ко всякому движению. Он понемногу приходил в отчаяние. Как слабый весенний снег под убийственными лучами, таяла его уверенность в себе и решимость встать на ноги. И вот однажды Ник сдался и пропустил сеанс реабилитации. Потом не пошел на следующий, еще и еще. Втайне он думал, что врач позвонит ему, спросит, почему Ник не приходит, но она не звонила и он тупо размышлял о своей дальнейшей жизни. Просвета не было нигде. Ни впереди, ни сзади, ни в другом человеке, ни в нем самом. Спустя месяц он опять поехал в клинику. Мила встретила его не ласково.

- Вы зря вернулись сюда, - сказала она. – Вам ведь не встать. Медицина бессильна в вашем случае.

В ее глазах мелькнула жалость, то, что он никогда не думал увидеть там. Ник отшатнулся. Ну если и она сдалась, тогда ему и в самом деле конец.

- Есть только одно средство, - тихий голос остановил его у двери.

- Какое? – спросил, не оборачиваясь и не отпуская дверную ручку. В этот миг в нем боролись две силы. Первое – чахлая надежда, второе мощная злоба. Последняя гнала мужчину выехать прямо сейчас из кабинета, не слушая больше врачиху. Что ж, ему видимо суждено было доживать свой век калекой, и пора уже смирится с этим, нашептывало ему его Я. Не нужно противиться судьбе. Осталось только найти ту добровольную мойщицу полов и впасть с ней в скотскую жизнь. Ник на миг представил себе, ее шершавый от подкожного жира зад и свои руки, с вожделением лапающие его, и резко отшатнулся от двери.

- Чудо. – Убежденно сказала Мила. А Ник чуть не рассмеялся в ответ. Она явно издевалась над ним. Что впрочем и следовало ожидать. Ник взглянул ей в лицо, готовясь в нескольких хлестких словах вылить всю злобу и желчь, которые он по крохам копил это время, что бы убить навсегда ее собственное женское превосходство, но в последний миг остановился. Женщина и не думала смеяться. Наоборот, ее лицо было очень серьезно. Ник даже сумел заметить на нем следы страха. Это она боялась, что он станет потешаться над ее словами. Но Нику было не до смеха. Замерев, они беззвучно изучали друг друга. Состоялась некая дуэль без проигравших и победителей. Они скрестили шпаги и вышли из этого боя почти партнерами.

- Рассказывайте.

- Знаете ли вы, где с вами случилось несчастье? – спросила она в ответ.

- Знаю, - один уголок его рта сардонически пополз вверх. – В заброшенной солдатской казарме.

- Нет, - возразила женщина, - несчастье с вами случилось на кладбище.

- Что?!

- Слушайте меня и не перебивайте. На ваш скиптизм у нас нет времени. Просто поверьте мне. До революции на том месте, где сейчас расположена казарма находилось Первое гражданское кладбище, на нем хоронили лютеран, христиан и евреев. Наш город вообще славен тем, что почти все его старые кладбища были снесены с лица земли и их территория варварски застроена. Скелеты разбили, кости растащили в разные стороны и смешали с навозом и землей, могильные плиты сорвали и построили из них жилые дома и общественные туалеты. Теперь это проклятая земля, лишенная божьего благословления и защиты от сил зла. Эти места стали гибельными для живых людей, потому что вечный покой мертвых, так называемых неприкаянных душ нарушен.

- Вы хотите сказать, что это потусторонняя сила повредила шланг у кислородного баллона?

- Хочу сказать, что без нее тут точно не обошлось. Вы побывали в месте Силы. Силы Зла. И исцелиться вы можете в другом месте - Силы Добра.

- И вам известно это место?

- Да. Оно находится высоко в горах. На краю пропасти. Один неверный шаг и полет в две тысячи метров до ее дна обеспечен. Мы поедем туда и попробуем исцелить вас.

- Чем, какие-то шаманские чары?

- Нет. Просто слова. Помните. Слово – это Бог. В прежние времена его сила была велика. Слово парило сверху над миром. Им останавливали солнце и разрушали города. Потом слова истрепали, их действие пропало. Но есть еще места, где они еще по-прежнему сильны и имеют свою первопричинную власть.

- Вы – сумасшедшая, - четко сказал Ник, с радостью отмечая боль, всплеснувшуюся в ее глазах. – Но я поеду с вами. Я поползу к той самой пропасти и покажу вам ваше сумасшествие, когда мне придется ползти оттуда обратно. Но прежде, вы кое-что сделаете там для меня.

- Согласна.

- Не торопитесь. Спросите меня, хотя бы на что вы соглашаетесь.

- Ни на что. Потому что вы сойдете оттуда вниз на своих ногах. Я верю в это. Так и будет! – Торжественно провозгласила она.

Связался с дурой, думал Ник, лежа ночью с широко раскрытыми глазами. Психованная. Все медики – психи ненормальные. Даже такие молодые и с виду не порченные, как она. А ведь и не скажешь сразу. Но она гнилая. Мое уродство хоть сразу видно, а ее очень глубоко запрятано. И ведь обманет же какого-нибудь бедолагу. Обманет, если я это ей позволю сделать. Ник почему-то чувствовал в своих мыслях власть над ней. Она появилась сразу же, как только женщина согласилась на его условие, не зная того, чего же он захочет от нее. Ну что же, она заплатит сполна за свое сумасшествие. Все те штуки которые он раньше вытворял с ее податливым телом в своих фантазиях, он непременно завтра повторит наяву. Он разорвет в клочья на ней одежду и ее тонкую кожу под ней и будет очень груб. Так, как это только возможно. А потом он будет долго смотреть в ее голубые глаза, мутные от боли. Смотреть и, продолжать наслаждаться ею.

Ник, тлеющий под своими мыслями, не смог сомкнуть глаз до рассвета, но чувствовал себя на редкость бодрым. Будто к нему опять вернулась молодость. Забывшись, он рванулся с постели, когда вставал и упал на пол. Ноги опять подвели его. Он по-прежнему разбит и немощен. Но не нужно его еще списывать со счетов. Рано, он еще поживет.

Ближе к полудню Мила с Ником добрались до места. Женщина ловко выгрузила из багажника своей машины его инвалидную коляску, и когда он сел в нее, принялась толкать вверх, в гору. Силы ей и вправду было не занимать. Иногда она отдыхала и Ник сам привычными движениями крутил колеса. Коляска у него была старая, без электроприводов. Другую он не хотел, желая оставаться мужчиной. Когда до цели осталось сто метров Мила остановилась.

- Думаю, дальше коляска не пройдёт, - сказала она вглядываясь вперед. Там, круто вверх под углом почти в семьдесят градусов поднималась тоненькая ухабистая тропинка.

- Да, - согласился Ник, - поручней и съездов для инвалидов здесь не предусмотрено. Нужно написать мэру, что бы немедленно оборудовал, а то прочие калеки, которые ринуться сюда вслед за мной, просто не пройдут.

- Ваше неверие может помешать. Но вы подниметесь наверх и сами все поймете. А теперь - вперед, - приказала она.

Ну что же, ты заплатишь и за это, сползая с коляски решил он, сполна заплатишь. Ник пополз вверх, далеко выбрасывая руки, а непослушное тело червяком извивалось сзади. Он чувствовал на себе ее взгляд. Он казался ему насмешливым. Она верно здорово развлекается, глядя как он пресмыкается перед нею. Ярость разгоралась в нем и Ник расчетливо приглушал ее в себе. Еще не время. Наконец, они преодолели последние метры и оказались на небольшом утоптанном пятачке. Это было нахоженное место, Ник заметил несколько старых костровищ, а также ряд прогоревших свечей, расставленных по линиям образующим пентаграмму. Повинуясь Миле, он подполз к самому краю горы и замер в оцепенении. Мир, раскинувшийся перед ним поражал своей грандиозностью. Под ним без конца и без краю простиралась земля, раскромсанная на зеленые и коричневые лоскута. Повсюду виднелись горы, значительно ниже чем та, на которой он находился, а вдали отблескивало море, сливаясь в синеве с безбрежным небом. Из пропасти под ним бил ледяной ветер, он ожесточенно рвал на мужчине волосы и одежду. На миг Ник поверил в силу этого места, он почувствовал легкое гудение. Почувствовал всем телом и душой. Воздух тут вибрировал, посылая мощные токи. Казалось, тут можно не только ходить, но и парить как птица. И тут Мила заговорила:

- Встань и иди!

Повинуясь силе ее голоса он попытался подняться, но не смог. Ветер рванул с такой силой, что чуть не забрал его с собой. Он по-прежнему находился на самом краю пропасти. Тогда женщина подошла к нему поближе. Встала прямо перед его лицом, тонкая и высокая.

- Встань! – Еще раз приказала ему она.

Ник поднял глаза и взглянул на ее стройные бедра. Знакомый огонь ожег его. Ник пристав, резко притянул Милу к себе и она плашмя упала прямо на него.

- Помнишь, я говорил тебе, что тут наверху у меня будет одно желание, - приблизив губы к ее розовому ушку вплотную, жарко прошептал в него он. – Пришло время ему исполниться.

Он стиснул зубы вокруг мочки ее уха и ощутимо прикусил. В ответ она забилась, сразу же теряя свою неприступность. Из строгого врача Мила превратилась в обычную женщину, слабо трепещущую в его руках. Бабу, а Ник хорошо знал, как с ними нужно обращаться.

- Твои крики – это музыка для моих ушей, - усмехнулся он.

Наконец настало его время. Сейчас должно было свершиться то, ради чего он перся в эту чертову гору.

Ник немного приподнял Милу над собой. В его сильных руках она стала легкой, как пушинка. Он бросил ее на землю и чуть замешкавшись приготовился подмять под себя, как вдруг она резко вывернулась и скрылась с его глаз. Послышалось тонкое и далекое:

- А-а-а.

Ник вскочил и замер на краю пропасти, куда только что сорвалась Мила. Его ноги уверенно стояли на земле и крепко держали все тело.

Он почувствовал мгновенное озарение. Одна мысль овладела им, мгновенно подавив инстинкты самосохранения и шепча:

- Я иду к тебе, любимая.

Он сделал свой первый шаг навстречу к ней. В этот раз он падал, не закрывая глаза ... ведь он шагнул в вечность.